Своим зрительским успехом фильм Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни» во многом обязан русскому писателю Исааку Бабелю, чье имя не значится ни в титрах, ни в энциклопедиях, посвященных этому советскому «вестерну».
23 февраля по телевизору снова показывали народный фильм «Белое солнце пустыни». И уже очень давно меня смущает в нем одна злая несправедливость.
Центральная тема фильма — это письма красноармейца Сухова своей «разлюбезной Катерине Матвеевне». Во многом успех «Белого солнца» обязан этим письмам, которые сами по себе не являются кинематографическим приемом, но одним только текстом создают некий зрительский комфорт, схожий с уютной этнографией «Кавказской пленницы».
Автором этих писем везде называют театрального и кинорежиссера Марка Захарова. Безусловно, текст написан им самим. Но это даже не плагиат, а обыкновенная переделка — такая же, как, например создаваемые каким-нибудь офисным «литератором» поздравления по случаю именин сослуживцев на тему известного стихотворения классика.
Впрочем, не совсем так — переделка талантливая. Такие же талантливые переделки создавал Дмитрий Быков в проекте «Гражданин поэт». Но при этом ведь понятно и всем известно, на какой литературной основе создано данное «сочинение», и никому и в голову не придет считать такого «автора» автором полноценным.
В случае же с Марком Захаровым и письмами красноармейца Сухову переделка плюс ко всему еще и довольно цинична. В оригинале, то есть в тексте, который Захаров переделал, гражданская война — это, как сейчас говорят, «жесть. Это жутковатая правда реальной гражданской войны с ее отце-, брато-, и сыноубийством. У Марка Анатольевича же получилась шутка, как и весь фильм, в котором даже смерть красива и по-обывательски слезлива.
Честно говоря, не знаю, почему Марк Захаров никогда и нигде публично не признавался в том, что успех писем красноармейца Сухова это, главным образом, заслуга не его, а Исаака Бабеля? Вполне возможно, что сам он воспринимал это как шутку, а потом оказался в заложниках ситуации, — в сознательный плагиат Захарова верить не хочется. Но как бы то ни было, а справедливость давно уже должна быть восстановлена.
Чтобы все было понятно приведу несколько выдержек из рассказа Бабеля «Письмо» в цикле «Конармия», написанном в 1926 году.
Красноармеец Тимофей Курдюков пишет письмо домой, только, в отличие от Сухова, пишет он своей маме:
«Любезная мама Евдокия Федоровна. В первых строках сего письма спешу вас уведомить, что, благодаря господа, я есть жив и здоров, чего желаю от вас слыхать то же самое…
Любезная мама Евдокия Федоровна Курдюкова. Спешу вам написать, что я нахожусь в красной Конной армии товарища Буденного, а также тут находится ваш кум Никон Васильич, который есть в настоящее время красный герой. Они взяли меня к себе, в экспедицию Политотдела, где мы развозим на позиции литературу и газеты — Московские Известия ЦИК, Московская Правда и родную беспощадную газету Красный кавалерист, которую всякий боец на передовой позиции желает прочитать, и опосля этого он с геройским духом рубает подлую шляхту, и я живу при Никон Васильиче очень великолепно…
Могу вам описать также, что здеся страна совсем бедная, мужики со своими конями хоронятся от наших красных орлов по лесам, пшеницы, видать, мало и она ужасно мелкая, мы с нее смеемся. Хозяева сеют рожь и то же самое овес. На палках здесь растет хмель, так что выходит очень аккуратно; из него гонют самогон…
Во-вторых строках сего письма спешу вам описать за папашу, что они порубали брата Федора Тимофеича Курдюкова тому назад с год времени. Наша красная бригада товарища Павличенки наступала на город Ростов, когда в наших рядах произошла измена. И по случаю той измены, всех нас побрали в плен и брат Федор Тимофеич попались папаше на глаза. И папаша начали Федю резать, говоря — шкура, красная собака, сукин сын и разно, и резали до темноты, пока брат Федор Тимофеич не кончился…
За Воронеж могу вам описать, любезная мама Евдокия Федоровна, что это городок очень великолепный, будет поболе Краснодара, люди в ем очень красивые, речка способная до купанья. Давали нам хлеба по два фунта в день, мяса полфунта и сахару подходяще, так что вставши пили сладкий чай, то же самое вечеряли и про голод забыли. В тое время Семен Тимофеича, за его отчаянность весь полк желал иметь за командира и от товарища Буденного вышло такое приказание. Таперича какой сосед вас начнет забижать — то Семен Тимофеич может его вполне зарезать…
И что же мы увидали в городе Майкопе? Мы увидали, что тыл никак не сочувствует фронту и в ем повсюду измена и полно жидов, как при старом режиме. И Семен Тимофеич в городе Майкопе с жидами здорово спорился, которые не выпущали от себя папашу и засадили его в тюрьму под замок. Но только Семен Тимофеич свое взял и доказал, что он есть командир полка и имеет от товарища Буденного все ордена Красного Знамени, и грозился всех порубать, которые спорятся за папашину личность и не выдают ее. Семен Тимофеич папашу получили, и они стали папашу плетить и выстроили во дворе всех бойцов, как принадлежит к военному порядку…
И Семен Тимофеич услали меня со двора, так что я не могу, любезная мама Евдокия Федоровна, описать вам за то, как кончали папашу, потому я был усланный со двора. Остаюсь ваш любезный сын Василий Тимофеич Курдюков.»