«27 июля 1941 года исполняется сто лет со дня гибели великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. В столетнюю годовщину смерти наша многонациональная родина чествует бессмертного поэта.»
Это был первый абзац из предисловия к роману Лермонтова «Герой нашего времени». Государственное издательство «Художественная литература», тираж 300 тыс. Подписано в печать 27 марта 1941 г.
Разумеется, 27 июля 1941 года вряд ли кто в нашей стране даже вспомнил об этой дате, потому что до этого была другая — 22 июня. И об этой надвигающейся дате, когда книга поступила в продажу («цена в переплете 2 руб.») еще никто не знал.
Эта книжка недавно попала мне в руки почти случайно. И первые же строчки предисловия вызвали то странное и сильное ощущение безысходности, несправедливой и жуткой предопределенности, которое наверняка испытывал каждый: деление жизни на некие «До» и «После». Ты уже знаешь, что произошло после, а вот эти люди — еще нет.
Вот некая неуловимая грань, значок в календаре, практически миг, — но уже и сразу наступило нечто, и не будет уже никогда так как раньше, и много кого уже не будет. И ничего не сделаешь, не останешься в этом предисловии:
«С той поры, как над гробом Пушкина прозвучали гневные лермонтовские стихи, обвинявшие убийц народного гения и призывающие к отомщению, — с той поры и поныне на всех языках мира звучит поэтическая речь Лермонтова.
Среди гениев мировой литературы Лермонтов едва ли не самый юный. Его блистательно-быстрый творческий рост тем более замечателен, что жил поэт в года глухие. Он был одиннадцатилетним мальчиком, когда разыгрались трагические события революционного выступления против царизма 14 декабря 1825 года; вся его короткая жизнь прошла в обстановке торжества царизма, порабощения и преследования всего и всех, в ком не угасли сознание человеческого достоинства и чаяния свободы. Но не умирали чаяния свободы и в эту мрачную пору. Герцен и его товарищи шли на смену первому поколению революционеров-декабристов, глухо волновалось крестьянство. На Кавказе шла упорная, героическая борьба народных масс за национальную независимость.
Эти важнейшие явления в жизни страны отражены в поэзии Лермонтова. Не случайно Николай I преследовал Лермонтова. Дуэль его с Мартыновым была организованным убийством, как и дуэль Пушкина с Дантесом.
С глубочайшим проникновением в психологию угнетенных царской Россией нерусских народов Лермонтов воспел их героическую борьбу за национальную независимость.
Поколения революционеров воодушевляла поэзия Лермонтова, исполненная грозной скорби и энергии благородного негодования: воодушевляла гневная речь купца Калашникова, бросившего вызов царю-деспоту.
Печорин, как и автор романа, принадлежал к людям того поколения, которые были слишком юны, чтобы принимать участие в 14 декабря 1825 года. Они не успели надышаться воздухом общественного возбуждения, они не получили политического воспитания.
Герцен, чьи свидетельства, как сверстника Лермонтова особенно ценны, писал о людях поколения Печорина: «Они сломились, затянулись, окруженные обществом без живых интересов, жалким, струсившим, подобострастным».
Лермонтов понимал историческую трагедию своего поколения, и жаль ему Печорина, и дорог он ему. Но поэт не прощал позорного бездействия, равнодушия к общественному добру и злу. В этом — величие Лермонтова…».