В деле по обвинению Мамо Ферояна единственно важный вопрос: кто опаснее для общества — Фероян или государство, которое судит его?
У судьи Павла Курносова, председательствующего по делу Мамо Ферояна, на мой взгляд, практически нет шансов на то, чтобы приговорить его к реальному сроку наказания. При этом ивановская общественность, по крайней мере, та ее часть, которая имеет возможность высказаться в публичном пространстве, настроена весьма агрессивно и к Ферояну, и к правоохранительной системе. (Нюанс, несколько сбивающий с прямой колеи, — пострадавший сам часть этой системы)
Составы преступлений, предъявленные Мамо Ферояну, обстоятельства дела, позиции сторон — все говорит в пользу наказания, которое не будет обременительным ни для самого обвиняемого, ни для его семьи. Под «обременительностью» в данном случае я имею в виду, конечно же, заключение в колонию, а не деньги.
Для нашей же правоохранительной системы в контексте данного судебного процесса, похоже, есть только одна проблема, она же сверхзадача — сохранить лицо. Уж очень все некрасиво: и с семьей Фероянов, и с семьей Харанеко, и с генералом полиции, и с властью региона в целом.
Когда сотрудник полиции лежал в реанимации, руководство Ивановской области в лице вице-губернатора (тогда это был Виктор Смирнов) и руководство ивановской полиции во главе с начальником областного УМВД генералом Александром Никитиным проводили переговоры с Телманом Ферояном, который, вообще-то, никакого отношения ни к преступлению, ни к событиям, предшествовавшим ему, не имел.
Генерал Никитин в интервью журналу «1000 экз.» заявил: «Ситуация была очень сложная». А в чем сложность-то?
Исходя из контекста его дальнейших слов — «Я сказал замгубенатора: «Послушай, тут надо как-то решать вопрос: либо Тельман приводит своего сына, либо мы будем сейчас проводить массовые задержания по городу, потому что это уже дело чести…» — сложность ситуации заключалась в том, что, если бы Харанеко не поскользнулся на арбузной корке, то никаких претензий к Мамо Ферояну бы не было, а тут уж как-то неудобно вышло.
Какой получается ивановский, российский парадокс. Ферояна-младшего судят по двум статьям Уголовного кодекса: «Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности» и «Применение насилия в отношении представителя власти». По первой статье в виду примирения сторон никакого реального наказания уж точно не будет, значит, важной остается только вторая — про насилие. Но, если бы не было первой, то разве вторая сама по себе привела бы Мамо Ферояна на скамью подсудимых?
Ну, ударил бы Мамо инспектора Харанеко, а тот бы не упал, а весь в крови, которая вытекла из носа, поехал бы жаловаться полковнику Костерину или, кто там у него начальник, и что?
Фероян-старший не пошел бы к генералу, и никакого меневского переговорщика в лице вице-губернатора не потребовалось — достаточно было бы телефонного звонка и немного денег. И ни один ивановский блоггер, не говоря уже о журналистах, и знать бы ничего не знал. Хотя, налицо «применение насилия в отношении представителя власти».
Почему Мамо Фероян считает себя вправе приехать на место чужого ДТП и совершать действия, которые четко трактуются, как уголовное преступление? Как ни странно, ответ на этот вопрос нам дает гражданская супруга инспектора Харанеко — Анна Куваева.
Вот ее показания, оглашенные в суде (спасибо «Ивановоньюс», который ведет репортажи из зала суда): «23 июля Харанеко привез мне на работу в суд обед…». Напомню, что 23 июля днем все и произошло. Честно говоря, пока это единственное, что меня поразило в этом деле — все остальное просто и понятно.
Не исключаю, что Харанеко повез еду любимой женщине в обеденное время и, даже боясь расплескать, тащился с судками в обычной маршрутке, — поскольку честному служаке и в голову не придет использовать служебный транспорт и служебное время в личных целях.
Госпожа Куваева работает в суде, не знаю кем. Но по опыту знаю, что почти всякая женщина, работающая в суде, очень скоро сама становится судьей, потому что работа в суде — это лучший способ сдать экзамен на звание судьи. Наверное, в Иванове скоро будет судья Куваева, которая уже давно на практике познает и правоприменительную практику, и компромиссы в сфере служебного поведения.
Что за восхитительная история с видеорегистраторами в этом деле! Насколько я понимаю, это не персональная история семьи Харанеко, а системный подход. Личный видеорегистратор в полицейской машине очень удобен: когда нужно — он незамедлительно предъявляется, а когда не нужен, то сначала его отвезут домой, а там уж как пойдет и что останется на записи (если останется и если это кого-то заинтересует).
Мамо Ферояну позволяют себя вести так, как он считает нужным, множество людей: это инспектор Харанеко и его супруга, это генерал полиции и вице-губернатор, вступающие в непонятные переговоры, это городские чиновники, которые разрешают Ферояну-старшему строить все что он захочет и где захочет и выделяющие ему на строительство одного километра дороги 132 миллиона рублей, это чиновники Ивановской районной администрации, разрешающие строить коттеджи в водоохранной зоне Уводьстроя, это руководство Ивановской области в целом, выстроившее такую систему, при которой отец Мамо Ферояна каждый год без всяких конкурсов и аукционов получает крупнейшие контракты на дорожное строительство, это по мелочи еще избирательная комиссия Ивановской области и партия «Единая Россия».
Так за что судить Мамо Ферояна — он же плоть от плоти российского государства! Он взращен и воспитан им.
Негражданская супруга председателя Общественной палаты Ивановской области Олега Сперанского Татьяна Сперанская защищает интересы Мамо Ферояна в ходе судебного следствия, как до этого защищала их на этапе предварительного следствия. Защищает не за страх и деньги, а за совесть, ведь они с мужем, который главный по гражданскому обществу, как никто понимают, что Фероян — жертва, в крайнем случае, порождение системы. Наказать его было бы против правил, и в высшей степени несправедливо.
И в этом нет никакой иронии. Задайте себе вопрос: мы кого больше не любим — Фероянов или ментов? Как говорил герой Олега Табакова в «Ширли-Мырли»: «Ты наших ментов не тронь!». Когда в деле участвуют Сидоров и менты, то мы ненавидим ментов, когда в деле участвуют «не наши» и менты — мы ненавидим «не наших», потому что менты сразу переходят в разряд «своих».
Свободу Мамо Ферояну! ведь мы живем в полицейском государстве. А полицейское государство это не когда руки по локоть в крови, застенки и пытки, что вы, упаси, Бог! Российские полицейские, в массе своей, добрые и нежные: как они любят своих жен… Полицейское государство — это когда переговорный процесс заменяет судебный.
В этом деле, кто бы ни был обвиняемым, нет оснований для сурового наказания. Однако сопутствующие обстоятельства очень неприятны для всего общества, они сами по себе, как серьезный приговор государству.